Персональный сайт

234 - 251

Вдруг, неожиданно, меня слегка хлопнули сзади по плечу.
Громкий, приятный, но слегка осипший голос запел за моей
спиной:
«Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночка темная-а была…»
Я обернулся и увидел давно знакомых мне иерусалимских
бомжей — Маркушу, Яшуху, Генаху и Санчо Пансу. Было
видно, что компания уже наколобродилась по Иерусалиму,
сейчас, поддатенькие, веселенькие дружки возвращаются в
гостиницу «Северная». День-то уже незаметно пошел на
убыль, к вечеру
Пропевший куплет русской народной песни Маркуша
улыбнулся, а Санчо Панса обратился ко мне:
— Иесса, в России в светлые дни СССР — пели лирические
и народные песни, а здесь все по-другому… Ну и вопли же у
черношляпых: «Сиониииизм — это фашиииизм. Ясер Ара-
фаааат — наш брааат…» Ладно, на войну не идут, так хоть
пусть не гадят! М-м-мы-то ведем себя п-по-иному: вежливо ш-
ш-шекели с-с-собираем. И нам у-у-уже есть, на что вмазать по-
по-поутрянке!
Генаха хлопнул Санчо Пансу по плечу:
— Помолчал бы ты пару минут! Ты — что пьяный, что
трезвый, всегда заикаешься и всегда больше всех болтаешь.
Дай и мне сказать что-нибудь.
И тут же обратился ко мне:
— Иесса, посмотри на это! — и он пальцем указал на про-
тивоположную сторону, где над кучкой демонстрантов рас-
кручивались два черных флага и продолжался гомон. – Зако-
сели, паразиты, от изучения своих священных книг, все мозги
проели, в натуре. Они трезвые-то дурее нас пьяных. В армию
бы здоровым мужикам, а не на улицах в грязных штанах ми-
тинговать! У-у, придурки в лаптях!
После этих слов Генаха приставил указательный палец
правой руки к виску и покрутил им. Компания поддержала
235
дружка, и все вместе они, смеясь и ругаясь, адресовали раз-
веселые жесты и выкрики гомонившей демонстрации ульт-
раортодоксов.
«Богобоязненные» и «милосердные» быстро среагировали
на ужимки похмельной братии — и несколько голосов, только
что рьяно распевавших псалмы царя Давида, стали в адрес
«противников» выдавать универсальное израильское ругатель-
ство, которое переводится как «Вы, русские, — дети гулящей
матери, то есть зоны...»
Похмельная четверка бывших советских интеллигентов —
Маркуша, Яшуха, Генаха и Санчо Панса — обиделась. Каж-
дый из них начал выдавать такие вариации перевода ругатель-
ства, что их, кажется, поняли даже через шум проезжающих
машин «пингвины»1 на противоположной стороне улицы.
У меня, сапожника, конечно, уши не завяли, и я не покрас-
нел от обилия родных русских слов, летящих мимо меня… Я
нашел себе занятие: стал подсчитывать количество синонимов,
соответствующих в русском языке кратенькому ивритскому
ругательству, — их оказалось больше десятка. Да-а, велик и
могуч наш язык, скажу я вам! Даже мысль «Знай наших!» про-
летела в моем сознании.
Я кайфовал от «бесплатного кино», которое вдруг пополни-
лось еще одной сценой (притом — с русскими «субтитрами»).
* * *
На проезжавшем мимо ортодоксов маршрутном автобусе бы-
ло размещено четыре приклеивающихся рекламных плаката.
Какая-то фирма, торгующая женской косметикой, заключи-
ла контракт с автобусной компанией о рекламной акции на
бортах курсирующих по городским маршрутам нескольких
автобусов. Миловидная белокурая красавица с очень яркими
фиолетовыми губами сразу привлекала внимание прохожих,
уж потом взгляд переходил на текст, рекламирующий какой-то
парфюм с помощью этой блондинки.
1
Насмешливое прозвище ультраортодоксов, которые одеваются только в
черные костюмы с белыми рубашками.
236
Автобус притормозил, остановившись перед перекрестком,
— загорелся красный сигнал светофора.
Побагровевший от орания в толпе демонстрантов молодой,
но уже нажравший пузцо знаток Торы, Талмуда, Поучений от-
цов и прочих священных книг, вдруг резко выскочил из толпы
ругающихся нецензурной бранью горлопанов и, несмотря на
значительные свои габариты, обтянутые поверх засеревшей
рубашки еще и жилеткой в пятнах, лихо подпрыгнул к окнам
стоящего автобуса и ногтем большого пальца подцепил край
рекламного плаката. Потом, ухватив большим и указательным
пальцами, как рачьей клешней, край плаката, изо всех сил дер-
нул. Под восторженные вопли «Нетурей Карта» он отодрал
половину лица и фиолетовых губ белокурой фотокрасавицы от
корпуса автобуса.
Комкая и разрывая дорогостоящую глянцевую бумагу,
«раввин» орал:
— Позор государству сионистов!
Водитель, увидевший в боковое зеркало, что рекламный
плакат на его автобусе безнадежно испорчен, среагировал с
восточной горячностью: быстро открыл переднюю дверцу ав-
тобуса, наполовину высунулся из нее и от души плюнул на
изжеванную раввинскую шляпу разбуянившегося демонстран-
та. И еще раз, и еще! Плевки сопровождались выкриками,
только что услышанными от «русских» забулдыг:
— Комиссара чэрношляпая!
— Иды к е…ный мат!
Но вот загорелся зеленый свет, водитель захлопнул дверь и
медленно тронулся в путь.
Толпа демонстрантов припустила вслед за автобусом, вы-
крикивая ругательства и в адрес изображенной на испорчен-
ном их руками плакате обворожительной фотомодели, и в ад-
рес водителя, так энергично ее защищавшего
Четверка веселых и довольных «русских», гогоча, провожа-
ла демонстрантов в сторону центральной площади квартала
Меа Шеарим — Кикар Шабат (Площади Субботы).
237
Мне было весело от увиденного — «бесплатное кино» про-
должалось.
* * *
На этот раз, на следующем мимо проезжавшем автобусе
красовался плакат религиозного лидера — Любавичского Ре-
бе. Подпись под портретом гласила, что на глянцевой бумаге
изображен Царь-Мессия. Поднятая вверх развернутая ладонь
руки Ребе объединяла последнего духовного лидера «Хабада»
со многими ушедшими в лучший мир лидерами. Так и каза-
лось, что сейчас он скажет что-то вроде «Верной дорогой иде-
те, товаищи!»
Медленно проплывавший мимо нас плакат на этот раз на-
чал оплевывать Маркуша. Язык и губы плюющегося «алко-
навта» выкрикивали:
— Во! Точь-в-точь с таким же портретом «доброго дедуш-
ки» его посланнички у нас в Поволжске объявились! Еще то-
гда понять ничего было нельзя: то ли умер мужик, то ли лично
их во многие страны посылает… Типа «Ленин жил, Ленин
жив, Ленин будет жить!»
Посланнички эти и выпить были не дураки, и орали-
кричали, и пели-плясали — лишь бы убедить коммунистов, у
которых еще складочка-то от партбилета на кармане пиджака
не разгладилась, поверить в чудодейственность «великого гла-
вы нашего поколения».
Вот и я поддался на ихнюю лживую пропаганду! Институт
бросил, с русской женой развелся, в ешиве начал учиться —
всё чуда ждал. А посланнички в это время с моей фотографией
и фотками других таких же, как я, придурков носились по
Америке и у богатых евреев деньги выманивали — для спасе-
ния братьев из духовного плена.
Теперь, когда я этот портрет вижу, мне тут же плевать хо-
чется. Я и плююсь!
И еще один плевок полетел вдогонку улыбающемуся де-
душке с призывно воздетой рукой.
238
Вторя разошедшемуся в воспоминаниях и эмоциях Марку-
ше, двое сатмарских хасидов, проходивших мимо, тоже по-
плевали в сторону «конкурирующей фирмы» — портрета лас-
кового дедулечки, указующего нам путь. Сатмарцы свои плев-
ки сопровождали словами на внятном русском языке:
— Он — осел Ленин!
— Он — осел Сталин!
— Для нас, сатмарских, он никто!
— Мы его презираем!
А тут и тощенький, болезненный с конопляно-редкой бо-
родкой еврей-митнагед, ярый противник хасидизма, добавил
плевок в сторону «Царя-Машиаха».
На этом был закончен очередной фрагмент «бесплатного
уличного кино» в одном из религиознейших кварталов Иеру-
салима.
Последняя сцена вызвала в моем сердце горькое чувство
обиды за то, что в тяжкие дни войны, когда гибнут наши дети,
ортодоксы плюются, как несовершеннолетки, радуя антисеми-
тов.
И в эти минуты к нам подошли возвращавшиеся из центра
города Есюха, Каганович и Пряник, который крутил указа-
тельным пальцем у виска, неизвестно кому адресуюя между-
народный жест.
Приятели уже несколько дней «были в завязке», то есть не
употребляли алкоголь после предыдущих запойных дней.
Веселый, улыбающийся Есюха снял со своей головы чер-
ную раввинскую шляпу и предложил ее Маркуше со словами:
— Братан, можешь поносить мою кормилицу-шляпенцию,
пока я в завязке! Она мне сейчас не нужна. Вот как опять за-
висну, стану прикидываться нищим религиозником возле рын-
ка, тогда уж и заберу шляпуху себе. А сейчас она тебе нужнее.
Я в группе веселых и находчивых, особых жителей Иеруса-
лима — направился на веранду гостиницы «Северная». Там
уже отдыхала кучка таких же бомжей, недавно вернувшихся
из центра города. Двое — дрыхли пьяным сном на диванах,
стоящих на веранде. Четверо, сидя за журнальным столиком,
потягивали кофе.
Хочется обмолвиться парой слов о гостинице-ночлежке, в
которой проводят вечер и ночь так называемые обитатели «из-
раильского дна».
Чистые, обихоженные спальные номера — со свежим по-
стельным бельем, душем, туалетом, кондиционером, необхо-
димая мебель для каждого приписанного к социальной службе
больного алкоголизмом или наркоманией человека, потеряв-
шего семью, жилье, работу. Перед тем, как отправиться спать,
неудачники, собранные в гостинице «Северная» отдыхают в
центральном холле или под вечнозеленой кроной из лиани-
стых кустарников террасы, прилепившейся к центральному
подъезду гостиницы.
На иврите терраса называется гиной — по краю посажены
вьющиеся кустарники, верхушки ветвей которых заплетаются
между собой в натуральный навес, под которым прохлада и
аромат зелени и цветов создают особую атмосферу.
В интерьерах центрального холла и гины чинно расставле-
ны экспонаты из коллекции хозяина заведения, рассказываю-
щие о быте и ремеслах Государства Израиль во время его ста-
новления.
То есть, войдя в гостиницу, человек попадает в ушедшее
время, о котором рассказывают верстак жестянщика, верстак
столяра, три швейные машинки «Зингер», керогазовая салон-
ная лампа, алюминиевый молочный бидончик, ручная мясо-
рубка, ручная дрель, коловорот, настенная ручная кофемолка,
стеклянный, в виде виноградной кисти, графин без пробки,
ламповый радиоприемник, большой медный ковш, русский
самовар, несколько подсвечников, пасхальное медное блюдо с
шестью углублениями для ритуальных яств…
А на стенах висят старые фотографии с лицами предков,
родителей, раввинов, хозяина и хозяйки, графические миниа-
тюры старого Иерусалима, зеркало в ажурной раме…
В центре у стола — изящная фарфоровая ваза с ветками ис-
кусственных цветов и листьев — на подставке, сотворенной в
кустарной мастерской столяра-краснодеревщика.
242
Все старые антикварные вещи радуют глаз, увязывая уле-
тевшие времена с современным ходом истории при помощи
большого современного телевизора «Шарп», экран которого
виден из-за стойки-бюро строгого администратора и доступен
всем посетителям гостиницы, отдыхающим после «трудового
дня» в холле.
Социально-бытовые условия жизни иерусалимских бомжей
делают их совершенно непохожими на «братьев по классу»,
живущих в России.
Колодцы теплотрасс, сырые, заваленные хламом темные
подвалы домов, брошенные, с дырявыми крышами гаражи,
запаученные холодные чердаки, обледенелые подъезды домов
— очень часто в этих закутках российские бесприютники про-
водят последние минуты своей жизни.
Общество, допустившее падение своих сограждан до пол-
ной потери нормального человеческого образа жизни, ничем и
никак не искупает своей вины перед последними…
* * *
А в гостинице «Северная» время подходило к коротким из-
раильским сумеркам.
Кто-то из постояльцев «ночлежки» спал сном малого ре-
бенка, кто-то, освежаясь кофе, мутным взором смотрел в сто-
рону экрана телевизора… А «завязавшие» с пьянкой — Есюха,
Лазарь Моисеевич Каганович и Яшуха, уже усевшись напро-
тив телевизора, созерцали происходящее.
В программе «Особое мнение» канала RTVi был перенакал
страстей. Телефонный звонок от некоей Галины Петровны вы-
плеснул в эфир ее злобу и негодование по поводу уничтоже-
ния головорезов, окопавшихся в Ливане:
— Почему Израиль бесчинствует в Ливане? Все страны и
народы с гневом и презрением относятся к еврейскому госу-
дарству, позволяющему себе уничтожать «несчастных»!
Есюха выдохнул в телеэкран, адресуясь к невидимой Гали-
не Петровне:
243
— Су-ука! Когда же в России народ-то поумнеет? Неужели
Хатаб со своей братвой ничему не научил русских? А взрывы
в Москве, Волгодонске, Чечне? Дура-б…дь! Не понимает, что
Израиль колотит головорезов, которые могут в любой день
оказаться в Москве или каком-то другом городе… С арабами
небритыми целуются, вражины! И эта баба — тоже враг, да!
После этой мощной реплики Есюха обратился ко мне:
— Пока разные твари рычат на Израиль, дай-ка я дойду до
своей шконки, под ней ботинки лежат, которые я тебе, Иесса,
продаю всего за пятьдесят шекелей. В магазине «Рабочая оде-
жда» такие бахилы вытягивают на все сто двадцать! Мне их в
Американском благотворительном центре презентовали —
думали, ага, что я на стройку пойду работать… Ошибочка
вышла, благодетели! Я там заодно и шляпу, как у ешиботника,
прихватил. Она на моем кумполе — и есть моя рабочая одеж-
да, когда я пробки шкеляю1 около рынка.
Есюха пошел, тяжело ступая слабеющими ногами. Дли-
тельный запой отнял у него много сил.
А с телеэкрана опять понеслись ругательства, но уже в сто-
рону дирекции и журналистов RTVi — с обзыванием послед-
них самым жутким советским словом: «сионисты».
Из холла гостиницы «Северная» пошла ответная реакция.
Вещал Лазарь Моисеевич:
— А вдруг случится чудо? И гребаный российский патриот,
воняющий на Израиль и евреев, обретет возможность приехать
сюда на пару годков. Он же от зависти к евреям лопнет! Вон,
глянь, как плюются гадкими словами — всё от зависти! А я
спеть могу:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек –
Я другой такой страны не знаю,
Где так тяжко дышит человек.
1
Шкелять пробки – клянчить деньги (жарг.)
244
От Москвы до самых до колоний,
С южных гор до дальних лагерей,
Бомж везде проходит как калека
Необъятной родины своей…
Сколько мелодий советских песен евреи для них, идиотов,
понаписали. А эта страна, тварь неблагодарная, посмотрела б
на себя — сколько бед у россиян от того, что они лопают и
пьют. Там же сдохнуть можно от алкоголя, а не пьешь — еще
хуже!
А здесь — благодать! Вот Яшуха умирал на улице. И что?
Его «амбуланс» подобрал и в больницу свез, а не как в России
— в вытрезвитель… Здесь и вытрезвителей-то никаких нету!
А в больницах — как классно нас лечат!
В это время на экране телевизора появилась знакомая рожа
— писатель Александр Проханов.
Лазарь Моисеевич отключил звук телевизора и направил
свой речевой поток в сторону писателя-патриота, лицо которо-
го постоянно менялось в мимических конвульсиях:
— Ты, убогий почитатель умершей советской империи! Что
ты имеешь в этой жизни, кроме ненависти к евреям и США?
Ты же своей газетой «Завтра» только и можешь кормить народ
«завтраками»! Народу кричишь «завтра», а сегодня — с «Ха-
масом» в десны1… Можешь «в десны» с кем угодно. Мы, ев-
реи, все равно хизбаллонов отколотим! Яшуха, переключи те-
лик на другой канал, я этого беса драного не хочу видеть, а
насчет слышать — то мы его и не слушаем!
Яшуха выполнил указание вновь избранного председателя
тусовки пьянчужек и переключился на другой российский ка-
нал. А там, как говорится, «хрен редьки не слаще»: шлепая гу-
бами, укоряет Израиль в неадекватности силового возмездия
по отношению к Ливану, пригревшему «Хизбаллу» самый
древний советско-российский шпион. Ой, простите, развед-
чик… Который начал свою карьеру рыцаря черного плаща и
1
"В десны" – ритуал братания мафии (жарг.)
245
тонкого кинжала еще в эпоху великого Сталина. На редкость
противно вещал с экрана этот старый, но неплохо сохранив-
шийся Ххх…
Этот ветеран-патриот отличается от Проханова тем, что его,
прирожденного разведчика, родила на белый свет мама-
еврейка. В остальном же — что Ххх, что Проханов похожи,
как братья: тот с «Хамасом» целоваться готов, и этот. Тот с
Саддамом Хусейном брат — и этот. Тот сирийского диктатора
обнять рвется, и этот туда же.
Наверное, о таких, как Ххх, говорят потихоньку:
— Настоящий, преданный нашей стране патриот, хотя и
еврей...
* * *
Что-то я заповествовался, всякие разные мыслишки на лист
бумаги так и просятся — это, наверно, так получается потому,
что лупоглазый разведчик-ветеран, экс-министр, журналист
(тоже экс), ректор института (опять-таки бывший), советник
(ну это всегда пожалуйста!) свои философские мыслишки из-
лагает насчет бомбежки территории Ливана. Каждый «свое
мнение», как две капли воды похожее на мнение остальных,
высказывает. И мне, сапожнику, тоже что-то сказать надо.
Мне-то никто не указ. До чего своей головой додумался, что
своими глазами увидел, о том и рассказать хочется.. Вот и на-
говорил-написал.
* * *
А Яшуха смотрел-смотрел на тайного еврея, слушал-
слушал его речи — да и обратился к Лазарю Моисеевичу со
словами:
— Корифан ты мой по завязке! Прикажи-ка ты мне пере-
ключиться на настоящую телевизионную эротику, надоела по-
литическая российская порнуха! Мы — израильтяне, так на
хера нам нужны Проханов и бывший министр?
246
Они на пару скоро, как наш Есюха шляпу черную раввин-
скую на свою башку пялит, — чалму надрючат, галабию, чет-
ки в лапу, и в Тегеран — «в десны», как «братья» с «братом».
Ох и веселой же будет их голубая эротика!
Каганович скомандовал:
— Валяй, переключай на восемьдесят второй канал!
В одно мгновенье лупоглазый разведчик-ветеран улетел с
телеэкрана, и на голубом фоне замелькали голые тела трах-
моделей.
Как появился в холле Есюха, никто не заметил из-за сверхсо-
средоточенности на просмотре «завлекательных» фрагментов.
— «Секс в Лас-Вегасе»! — выкрикнул Есюха, узнавший
мелькающие кадры на телеэкране.
В одной руке он держал приготовленные для меня ботинки,
в другой — целлофановый пакет, набитый русскоязычными
газетами.
— Иесса, ботиночки уже твои! Гони башли! А газеты мы,
бросившие на время пить, сразу после просмотра эротики чи-
тать будем. Ох, много их накопилось за время, когда мы не
только читать, но и передвигаться толком не могли… Вот как
бывает! А щас — хорошо: передохнуть, отлежаться, прийти в
себя, газетку почитать…
Яшуха, Лазарь Моисеевич у нас председатель, Маркуша —
раввин, а ты, значит, должен быть комиссаром-
политработником. Наша тусовка поручает тебе читать газеты
вслух, а затем их комментировать.
Вот меня когда-то в СССР на картошку посылали, в какие-
то глухие дебри… Все крестьяне, конечно, от самогона угора-
ли, а мы, студенты, работали и еще их агитировали за комму-
нистические идеалы. Комсомолец Иосиф Миллер, лучший
агитатор мехмата — вот как было!
Есюха передал мне ботинки со словами:
— Я уже никогда работать не буду. Трактор — железный,
пусть он и работает! Я буду разбираться, какую религию мне
исповедовать — может, еврейскую, шляпа-то у меня есть.
Яшуха выключил телевизор. Секундная тишина воцарилась
в холле, но ее тут же нарушил Фарид-дагестанец:
247
— Какие вам на … политинформации, комиссары и агита-
торы, проповедники?! Если вы трое завязали — это не значит,
что нас, бухающих, можно загружать. Есюха, ты полтинник от
Иессы получил? Сходи-ка прогуляйся до маколета1! Купи бу-
тылку «Голда» — она нам, не завязавшим, на всех в самую
масть будет. Придумали же, пьяницы несчастные — политза-
нятия, политзанятия…
Но Есюха стоял на своем:
— Конечно, спиртягу я покупаю. Но с религиями надо ра-
зобраться. Я считаю, что самая лучшая для нас, бомжей, будет
— Каббала. У нас мозги уже к этим галлюцинациям готовы.
Ты, Фарид, мусульманином был, иудаизм принимал, с хри-
стианами, что около Виссариона крутились, водку пил. Познал
ты многое — но душа-то у тебя неспокойна!
Так что, раз уж Маркуша у нас раввин, то пускай готовит
нам уроки по Каббале! Книг и газет по этой «новой мировой
религии» предостаточно. Прямо на тротуаре валяется. Меня
такой подход не устраивает. И я хочу, чтобы «раввин» Мар-
куша нам как можно больше рассказал о Каббале. В натуре,
объясни, о чем пишут в газете «Каббала»?
Маркуша допил кофе из одноразового стаканчика, бросил пе-
нопластовую тару в корзинку с мусором и закричал раздраженно:
— Я уже сколько раз всем говорил, что для бывших совет-
ских граждан не существует никаких религий! Есть только ре-
лигиозные шоу и показуха! А хорошо в религии только то, что
Есюха, дядя Наум и Длинный при помощи черных шляп соби-
рают деньги. И вообще, разволновали вы меня, Фарид и Есю-
ха, не хочу с вами общаться!
И еще более очумевший Маркуша ушел из холла гостиницы.
* * *
После ухода Маркуши с языка Яшухи полилось:
— Вот так-то! В свое время этот наш «раввин» залез «не в
свои сани». Вдруг возгорелся Маркуша любовью к хасидам
1
Маколет (ивр.) – небольшой частный продуктовый магазин.
248
«Хабада». Они его поначалу похвалили, сказали, что он — чело-
век Ребе, а потом как будто отправили учиться в ешиву в Иеру-
салиме. Ну он и начал, а через полгода ешиву разогнали — день-
ги кончились. Этих ешив-однодневок было до фига — понача-
лу приманят, потом, как фотомоделей, сфотографируют, день-
ги под них насобирают, и идите вы, «русские» к своей матери!
Вот и запил наш Маркуша. У него и диагноз есть — алко-
голизм. Ему и пособие платят, и сюда устроили, чтоб не ва-
лялся на улице.
Есюха как бы пропустил рассказы Яшухи мимо ушей и за-
хлопал в ладоши. Потом начал петь собственного сочинения
куплеты-частушки:
Ой, ладушки-ладушки?
Где это мы были? У баптистки-бабушки,
Нам, бомжам, хорошие ботинки подарили,
А мы, гадкие мальчишки,
их быстренько пропили.
Ладушки-ладушки, где мы были?
В Американский центр в гости ходили.
Там мы шляпу черну прихватили –
И на рынок с нею отвалили.
Где мы были, ладушки?
А у«Хезбаллаюшки»!
Вранье ее послушали,
Водки за упокой ее откушали!
На экране телевизора появилось лицо плачущего премьер-
министра Ливана. Этот кадр не вызвал никаких эмоций. Зато
Есюхины частушки зажгли Фарида. Он вскочил с дивана и
пошел по кругу в лихой дагестанской лезгинке:
– Насралла, Насралла,
Нынче в школу не пошла, не пошла,
Ты сегодня Обосралла, Обосралла, Обосралла!
Громкий голос администратора пытается остановить разве-
селившихся евреев:
249
— Маспик, маспик! Шекет1!
Но пляшущие и поющие уже сами грохнулись на диван. Их
измученные долговременным злоупотреблением разными
спиртными напитками организмы не могли вынести нагрузку
более одной-двух минут.
А на экране опять откуда-то взялся Проханов и пошел ве-
щать о великой дружбе между Россией и Ираном.
Вспотевший Есюха стал увещать телевизионную рожу:
— Ну что ты, падла, лицемерно буровишь? Какая тебе «Хиз-
балла» политическая партия? Какая политическая партия из
«Хамаса»? Все нормальные люди над тобой смеются! Ты с хле-
бом-солью «Хамас» встречал в Москве? Вот и поешь теперь.
Но тут «прорвало» Фарида:
— Но есть же в жизни любовь и дружба! Вот, например, я
мусульманин, Есюха — еврей. Но мы делимся друг с другом
последним глотком водки и очень уважаем один другого. А
может, Проханова и на самом деле без лицемерия любит вся
эта азиатская братия? Он же помогает им оружие покупать!
Хоть водочкой их и не угостит, им не полагается, они только
наркоту курят.
* * *
Израильский день быстро перебежал через сумерки в теп-
лый вечер. В такт загорающимся на небосводе звездам на
площади засияло множество разноцветных огоньков.
Из одного узкого и темного переулка Меа Шеарим вышла
праздничная процессия, жители праздновали окончание напи-
сания свитка Торы.
Начало Второй Ливанской войны совпало с окончанием по-
ста Девятого Ава.
По еврейским обычаям, наступил период, когда хорошо иг-
рать свадьбы, покупать новую одежду и мебель и, конечно же,
праздновать окончание изнурительной работы переписчика
свитка Торы, который явил миру свое творение.
1
Хватит, хватит! Тихо! (ивр.)
250
Автомобиль, украшенный огромной светящейся короной,
под свадебным балдахином, выезжал на главную улицу ульт-
раортодоксального Иерусалима.
На севере страны горело пожарище злодейства и ненависти,
а в сердце еврейской столицы был праздник. Сотни ешиботни-
ков, раввинов, меламедов, шойхетов, сойферов пели и плясали
вокруг вновь рожденного свитка Торы. Это — радость: еще
одна звезда праведности возгорелась на небосводе.
Я был рад, как и все окружающие меня люди, от одного
сознания, что мы — вечноживущий народ. Уже более двух ты-
сяч лет после дней траура и печали евреям полагаются дни ра-
дости и веселья от обновления жизни.
Я почему-то стал всматриваться в лица ликующих, пляшу-
щих еврейских детей, стараясь найти среди десятков личиков
черты, напоминающие моего отца Арона и мою маму Малку.
Ведь они-то, еще будучи детишками, так же радовались рож-
дению Торы в своих еврейских местечках.
С теплыми чувствами я медленно брел за машиной со свит-
ком1 по узким и темным улочкам Меа Шеарим в сторону рын-
ка Махане Иегуда. На Севере продолжались обстрелы — но в
Меа Шеарим праздник, значит, и у меня тоже.
* * *
Продолжалась война. Продолжалась моя обычная жизнь.
Как-то днем я — иерусалимский свободный сапожник —
лежал, подремывая, в одном из центральных парков Иеруса-
лима, обозначенном на туристических картах как Парк Неза-
висимости Израиля.
Тенек от раскидистого кедра, нежно-зеленый травяной ко-
вер, с аппетитом съеденная шуарма, которую я запил нату-
ральным яблочным соком, июльская жара — все это вместе
погрузило мое тело в сладостную дремоту, в минуты которой
плавно текли мыслишки…
1
Сопроводить свиток Торы считается хорошей приметой.
251
Я никак не могу ответить сам за себя — откуда что берется,
но в голове всегда что-то крутится, вертится — иногда надо-
едливо. Вот, например, где находятся мысли до того, как при-
дут в наши головы? Некоторые — явно на небесах, а иногда
есть такие, что им только в грязи место…
Но сейчас, отработав нескольких часов в сапожной мастер-
ской около Площади Сиона и вкусно-сытно отобедав, я растя-
нулся на напитанной круглосуточным поливом специальной
дерновой травке, подложив под голову сумку и бросив около
ног сапожный молоток и лапку. На этой неделе я больше рабо-
тать башмачником не буду — перекуюсь в столяры. Хотя во-
обще-то я люблю работать в этой сапожной мастерской: нав-
калываешься, а потом купишь тут же, по соседству, шуарму
или фалафель1 на обед и пойдешь в Парк Независимости по-
дышать свежим воздухом.
Я думал о том, что после нескольких лет проживания в Из-
раиле, меня перетянула к себе ближневосточная кухня. Щи,
суп, борщ, некогда любимая уха, картошка — уже очень не-
часто появляются на моем столе, разве что в редкие моменты,
каких-то «ностальгических припадков».
В основном по утрам — кофе, салат, яйцо… В полдень шу-
арма или фалафель — конечно, с хумусом2 и салатиком. Вече-
ром — сыр, творог, чай.
Насчет чая — то летом зеленый, а зимой, то есть в сезон
дождей, — черный… И, конечно, чай попивается с восточны-
ми сластями, а также сухофруктами и орехами.
Восток растворяет в себе переселенцев, потихоньку переде-
лывая их при помощи кухни и блаженного отдыха в теньке от
деревьев…
В такие минуты на отдыхе, наверное, и родилось то, что на-
зывается «восточной мудростью». Кто знает? А может, кто-то
и знает… Вообще-то в больших знаниях можно запутаться.
1
Шуарма – обжаренное на открытом огне мясо, срезаемое тонким слоем с
большого куска. Фалафель – особый вид бобовых, из которого делают ша-
рики и обжаривают в масле. И то, и другое очень вкусно.
2
Хумус – особый сорт крупного гороха, протертый с оливковым маслом.
Очень похож на старорусский гороховый кисель.

213 - 233 234 - 251

252 - 271

Липа - художник, писатель, сапожник.