Персональный сайт

252 - 271

Итак, я лежал, отдыхал, думал, философствовал и увидел,
что местные жуликоватые вороны начали бегать вокруг меня,
надеясь, что я брошу им какую-нибудь подачку.
Стал я наблюдать за плутоватой, долгоживущей пернатой
тварью — и то ли уснул, то ли видение какое-то было, а мо-
жет, и уснул я в теньке, на свежем воздухе… Или аномалия
была какая-то в моем сознании.
…Бегающий вокруг меня нахальный серый ворон все ста-
рался схватить клювом мой блестящий сапожный молоток.
И вдруг, в одно мгновенье превратилась птица в Сашу –
Свинячье рыло, а парк Независимости Израиля — в сквер
имени Якова Свердлова, что в моем родном Приволжске тоже
находится в центре города.
Уже двести лет тот парк радует моих земляков: по весне —
молодой листвой и цветущими липами, осенью — огненно-
рыжим горит, и опадающая листва радует душу, зимой — об-
леденелыми ветками, сказочным инеем, снежными хлопьями
на вершинах деревьев переливается, звенит, прохожих под-
бадривает.
…Стою я под одной из столетних лип, которых целая аллея
в том сквере. И подходит ко мне, скалясь напыщенно, Саша –
Свинячье рыло, из ворона получившийся, и говорит, сверкая
золотой фиксой1:
— Что? Опять из своего Израиля сюда, к нам приехал? Еще
не всех русских мужиков надурил? Помнишь, тридцать лет
назад ты у меня серебряный рубль — «Павла с орлом» выме-
нял? Я тебе, сионисту, никогда этого не забуду. Любите вы
нас, простых Иванов облапошивать!
Мне, Иессе, ничего не оставалось делать, как спокойно Са-
ше-ворону в глаза глядеть и ответ держать:
— Я пистолет на тебя не наставлял, совершать обмен не за-
ставлял. Ты сам ко мне пришел тогда и предложил обмен — это
раз. За одну монету ты девять получил, в течение года их продал,
не без навара, но не такого, какой тебе мерещился. Это два.
1
Фикса – металлическая коронка на зубе (жарг.)
А насчет русских мужиков надуривать — так это ты, рус-
ский человек Саша – Свинячье рыло делал, делаешь и будешь
делать — это три.
Как спиртное изготовлял, помнишь? Десять флаконов на-
стоя муравьиной кислоты, которая для растираний, процежи-
вались через активированный уголек, закрашивались чайной
заваркой — и получался у тебя самопальный коньяк, дешево и
сногсшибательно. Вот этой-то гадостью ты своих соседей,
русских мужиков, поил и поишь за то, что они у родимых сво-
их баб иконы утаскивают.
Деньги ты вкладываешь копеечные, а гадостью своей пот-
чуешь, что называется, досыта. Да еще по жадности и сам этот
суррогат пьешь! Если все собрать вместе, получается красивая
картинка: Саша – Свинячье рыло — «человек чистой русской
души!» Истинный патриот, любящий и оберегающий свой на-
род и отечество! Так, что ль?
Завыл Саша-Свинячье рыло от злости и встал в боксерскую
стойку, больше похожую на собачью: центр тяжести тела был
перенесен на левую ногу, а правая чуток над асфальтом аллеи
приподнялась.
Находясь в бульдожьей стойке, рычит Саша:
— Я т-тебе, сионист ты паскудный, сейчас все мурло в
кровь разобью! Уж больно зло ты надо мной, простым рус-
ским человеком насмехаешься!
Глянул я на Сашу-ворона, который на клыкастого бульдога
вдруг стал похож, и еще ему выдал:
— Саша – Свинячье рыло, ты на протяжении многих лет
доски1, выменянные за отраву, арабским студентам прода-
ешь… Я видел мамку2 в витрине магазина «Русская икона» в
Иерусалиме. Признал я ту доску — ты ее у своих мужиков за
литру самопального коньяка-то и выменял. Если твой сосед
Степан все досконально узнает — вот тогда точно он тебе все
твое бульдожье мурло искровянит! И твои братья-арабы, кста-
1
Доски – иконы (жарг.)
2
Мамка – икона Пресвятой Девы (жарг.)
256
ти, тебя тоже крепко надули: в две косых1 цена обозначена той
мамке…
Так что не я, Иесса, вред приношу русскому отечеству, а
ты, тварь-ворон: культурное наследие своей страны арабам
продаешь, а соседей своих, русских людей, самопальной гадо-
стью травишь!
Задергалась нижняя челюсть у Саши Свинячьего рыла, гу-
бы захлопали, золотой клык засиял-засверкал… И — бросился
Саша-бульдог наутек, а из-под левой штанины ручеек побе-
жал-заструился…
Вдруг что-то случилось, обернулся Саша – Свинячье рыло
вороном, вспорхнул с зеленого травяного ковра, и на толстую
ветку кедра сел. И понеслось: «Кар! Кар-кар! Ка-а-арррр!
Кар!»
Открыл я глаза и вижу: на нижней ветке, прямо надо мной
сидит ворон и зло каркает — сердится, что украсть у меня ни-
чего не удалось.
Полежал-полежал я еще чуток времени, взгляд с ворона
каркающего отвел, сел и начал оглядываться по сторонам.
Вижу, трое мужиков-арабов недалече от меня в кружок рас-
саживаются — это, наверное, строительные рабочие с недале-
кой стройки обеденный перерыв себе чин-чином организуют.
Вместо скатерки один из арабов-работяг большой целлофа-
новый пакет приспособил. Этот же пакет и тарелкой служит:
высыпали на него братья мои двоюродные оливки из банки,
открыли другую банку — с хумусом, рыбные консервы «Ту-
на» тоже открыли и туда же, на скатерку поместили. И хлебу-
шек, само собой. Красиво получилось: батон в центре, бутылка
«Кока-колы» рядом, а по краям приправа к хлебу насущному.
Сидят братья-семиты, подогнув под себя ноги, хлеб руками
ломают, руками же на кусок хлеба туну кладут, хумус нацеп-
ляют, а двумя пальцами второй руки оливки в рот отправляют.
Жрачку пережевывают и по-арабски, как вороны, каркают —
для непривычного слуха арабский язык карканьем и кажется.
1
Косая – тысяча (жарг.)
257
Еще пару секунд я полежал, на собратьев своих, незадач-
ливых потомков праотца Авраама посматривая, на ворона,
что каркал надо мною, глазом кося — и окончательно при-
шел в себя.
Все ясно: вздремнул я! А во сне ко мне Сашка-Ворон яв-
лялся — видимо, ему сейчас в Приволжске радостно: на нашу
еврейскую страну обрушилось новое испытание — Вторая
Ливанская война.
Лежу я в теньке, отдыхаю, смотрю на столующихся во вре-
мя обеденного перерыва арабов… И сорвалось у меня с языка:
— Ну их! Что на них глазеть? Все равно мно-ого годков
должно пройти, пока они, братья-семиты, потомки рабыни,
подымутся до нормального образа жизни.
А чтобы после сновидения в себя прийти и закрепиться в
реалиях текущего дня, начал я по сторонам осматриваться —
что же еще происходит в городском парке под прекрасным
названием «Независимость Израиля»?
Повел я глазами вокруг, увидел что-то, улыбнулся — и
опять на израильской земле себя твердо почувствовал — сон-
ливость как рукой сняло. Что ж я такого увидел?
…Жара, зной, а в тенечке под кроной дерева, в двадцати
метрах от меня уединилась парочка студентов, он и она. Неж-
ность, ласки, поцелуи — долгие, засасывающие — сводят мо-
лодых людей с ума. Впились они губами друг в друга, обхва-
тили друг друга руками, обратясь в один комок страсти.
А рядом, под другим деревом — тоже парочка влюбленных,
но только это две девушки. Ласки, стоны, поцелуи засосные…
Лесбиянки, умом поеханные, средь бела дня трахпрокачкой
занимаются. Ну прямо как деревенские собаки на сельском
майдане перед посевной…
Это ж надо! Права человека превратили его в собаку! Скоро
эта парочка собачушек-сучек примет участие в «параде гордо-
сти». Что естественно, то не безобразно для этих тварей бес-
стыжих…
Чуть поодаль, тоже «урвав» клочок тени трое «русских»
парней пьют водку, разговаривают матом о политике, руга-
тельски ругая все того же писателя Александра Проханова.
258
Ох, икаться будет тому литератору и сегодня, и во все бли-
жайшие дни1 !
Жарища, водка сорокаградусная — одна бутылка уже вы-
пита. Сильны парни: за вторую принялись! Один приговарива-
ет: «Водочка, что водичка, влетает в меня, как птичка. Имею
право пить в парке Независимости Израиля, потому что я не-
зависим и потому что в Израиле, …, живу!»
Ну тут все понятно, можно сказать — все нормально. Пей,
отдыхай, ори что хочешь, ругай кого хочешь — только драку
не затевай, и ни один мент к тебе не пристанет: чего сидишь да
зачем пьешь, да о чем кричишь?.. А парни и не дерутся. Только
ругают российских антисемитов русской же нецензурной бра-
нью. Проханову, слышу, больше всех достается. Жаль, что он
этого не слышит. Да только, боюсь, что его ничто не исправит…
Хорошо было мне лежать, отдыхать в парке, но подошло
время идти в спортивный клуб.
Побрел я через парк, наискосок к Площади Франции (на
иврите она называется Кикар Царфат). Если перейти площадь
и пройти по одной из улиц, то в третьем от угла доме находит-
ся спортивный клуб — «хадар кошер». Дословно название с
иврита переводится как «комната порядка» — то есть в той
комнате люди свое тело в порядок приводят. От целлюлита,
шлаков и прочей гадости избавляются, и получается: в здоро-
вом теле — здоровый дух.
Иду я через зелень с наслаждением, чистым воздухом, ув-
лажняемым из системы капельного орошения, дышу… Раду-
юсь, что сохранены на территории парка древнейшие дома-
пещеры, в которых когда-то такие же, как я, евреи обитали.
Вот что значит материальное и духовное в Израиле — все
едино, и всегда есть что-то уникальное рядом и не рядом —
например, недавно раскопали амфитеатр времен Римской им-
перии. А около амфитеатра — пещерки-клетушки какие-то.
Говорят, в них гладиаторы жили. Интересно, а среди них евреи
были?
1
Старая примета: когда о тебе кто-то за глаза говорит, ты икаешь.
259
Постоял я около пещер-домишек, полюбопытствовал — и
пошел далее, в уме выстраивая программу, по которой буду
мышцы своего тела тренировать...
Так с думами о спортивных упражнениях, о древних пеще-
рах-домах и древних людях подошел я к перекрестку на пло-
щади, а там…
В центре Площади Франции есть скверик с одной-
единственной пальмой в центре. Вот этот-то скверик и облю-
бовали разные горлопаны-демонстранты. Очень часто они там
собираются, так как недалеко — и резиденция главы прави-
тельства Израиля, и консульство США. У демонстрантов все-
гда есть надежда, что их увидят дипломаты из США и, конеч-
но, премьер-министр, мимо проезжая.
Наверное, великие люди и видят иногда этих разных ми-
тингующих, но чтобы что-то делать по их сумасбродному за-
мыслу — конечно, ничего не делают. Однако демократические
принципы управления страной приветствуют даже «собачий
лай по ветру». Как-никак, мы форпост демократии на Ближнем
Востоке…
Конечно, я, простой иерусалимский сапожник, в высокую
политику не лезу, а это место называю попросту: «Сквер гор-
лопанов». Особенно мне смешно, когда там какая-то секта ки-
тайских придурков митингует. А то у нас своих заумных не
хватает! «Фалунь Дифа» называется гоняемая в Китае секта. И
ведь уверены, что израильский парламент должен, помимо
своих проблем, бороться еще и за них, отстаивая их право на
существование. Но это я так, к слову...
В общем, в тот день встал я перед переходом, на светофор
смотрю, жду, когда зеленый свет зажжется, а из Сквера горло-
панов раздаются крики:
— Ольмерт — агрессор! Прекрати новую ливанскую войну!
— Руки прочь от мирных жителей Ливана!
— Нам нужен мир сейчас!!
Человек двадцать от разных прокоммунистических органи-
заций стоят с черными плакатами и добиваются мира во всем
мире, лая на правительство страны. Охраняет «левых» обезу-
мевших демонстрантов такое же количество полицейских и
260
солдат пограничной стражи1. Получается, что на каждого гор-
лопана приходится один страж порядка. И это правильно: ведь
на другой стороне площади уже собралась толпа правых с из-
раильскими флагами и плакатами:
«Свободу Эхуду Гольдвассеру и Эльаду Регеву!!»
«Правительство Ливана, наведи порядок в своей стране!»
Правые поносят левых, левые выкрикивают оскорбления в
адрес правых… У меня, старого сапожника, даже начинают
«вянуть» уши от словечек, которыми поливают друг друга
представители «демократической интеллигенции», вышедшие
на площадь.
Что тут можно сказать? Наверное, только то, что из-за по-
литических амбиций люди теряют человеческий облик и пре-
вращаются в рычащих и плюющихся тварей…
В самый накал выкриков к светофору со стороны консуль-
ства США подошел Элиэзер. Здоровенный, весом под два
центнера, ростом за два метра, известный всем жителям Иеру-
салима придурок. По теории идеологов марксизма-ленинизма,
этот человеческий экземпляр принадлежит к классу люмпенов
— хитроумных профессиональных нищих, коих очень много
шныряет по улицам Святого города. Ничего! Они имеют хо-
роший доход от попрошайничества!
Так вот этот грязный, потный, скверно пахнущий человек,
одетый в футболку и короткие летние брюки, встал на пере-
крестке так, что обе орущие друг на друга группы демонстран-
тов находились перед ним, одни справа, другие слева. Не-
сколько секунд послушал то, от чего «вяли» мои уши бывало-
го сапожника, — и тоже начал орать, превращая площадь
Франции в Бухарский базар.
Орал Элиэзер вначале на иврите, потом на английском, пе-
решел на польский, потом на русский, а под конец — на идиш.
Вот тебе и придурок: знает несколько языков, причем очень
хорошо!
1
В Израиле пограничные войска иногда подключаются к деятельности
полиции, поскольку отдельной службы внутренних дел в стране нет.
261
Если все, о чем кричал Элиэзер, перевести на русский язык,
то получается примерно такой монолог:
— Вы, … дети порочной матери, которая родила вас неиз-
вестно где и неизвестно от кого! Что вы, недобитки, здесь уст-
роили? Моего отца в 1948 году арабы убили на том самом
месте, где вы, …, гавкаете. Я родился через два месяца после
его смерти. Мама все время плакала — и до того, как меня ро-
дила, и после, потому я, может, такой и уродился. Но вы, дети
… матери — дурней меня во сто раз! Кому вы потакаете?
Этим мусульманам, которые в Нью-Йорке, Лондоне, Париже,
Мадриде, Москве натворили кучу кровавых дел? Вы хуже
Усамы Бин-Ладена, которому потакаете!
Гортанный сильный крик Элиэзера «достал» одну благо-
родную дамочку из лагеря «левых». Старая морщинистая
коммунистка ринулась через всю площадь, на бегу превращая
свой плакат — черную пятерню с надписью «Израиль — аг-
рессор!» в оружие наказания придурочного Элиэзера. На ходу
она ударила плакатом по асфальту, фанерная ладонь отлетела,
и в руках у жалостливой к арабам дамочки был уже не черенок
от плаката, а настоящий «боевой кол» — каковыми, бывало,
русские мужики из-за межи на поле бились.
Но не удалось старой интеллигентной коммунистке отпот-
чевать своим колом Элиэзера по хребтине. Путь ей преградила
девчушка в полицейской форме, ухватилась за кол и успокаи-
вающе зажурчала:
— Гверет, гверет, зе ло яфе. Бен адам мешуга. Рош шело ло
беседер. Бвакаша, гвирти, тилхи ле-маком а-афгана. Латет ма-
кот асур1 .
С этими словами девушка — страж порядка проводила да-
мочку назад, в жиденькую кучку митингующих левых демон-
странтов. Та, размахивая деревянным колом, истошно заорала:
— Израиль — агрессор! Израиль — агрессор!
1
Госпожа, госпожа, это некрасиво. Человек ненормален. У него голова не
в порядке. Пожалуйста, госпожа, пройдите на место демонстрации. Нано-
сить удары запрещено (ивр.).
262
Обливающийся потом, со зло горящими глазами Элиэзер,
уже настроившийся дать отпор пожилой хулиганке, очень раз-
очаровался, увидев, что полиция не дала совершить на него
нападение. Какой-то момент времени он стоял как вкопанный
на своем месте, сверля глазами ненавистных леваков, а затем
выкинул вперед обе руки с кукишами. И тут же новая «гени-
альная» мысль проскочила в его придурошных мозгах. Эли-
эзер расстегнул ремень, приспустил шорты и выкатил свое
«орудие»:
— Вот вам! Во-от вам, левая сволочь! Израиль победит всех
своих врагов!!
«Правые», тоже от большого ума, загоготали, захлопали в
ладоши. Послышались выкрики:
— Элиэзер, мецуян! Элиэзер, мецуян1!
«Левые» завопили, обращаясь к стражам порядка:
— Это хулиганство! За такое судить надо!
Кто-то из полицейских взялся за мегафон:
— Господа, прошу соблюдать спокойствие. Человек психи-
чески ненормален. Полиция вызвала врачебную спецбригаду.
Нам заниматься душевнобольными запрещено.
В интонации полицейского явно проскальзывала насмешка
в адрес «левых».
«Правые», считая, что одержали победу, ликовали…
Постояв пару минут в «бойцовской стойке», Элиэзер натя-
нул шорты на положенное место, застегнул ремень…
Опять пару минут постоял молча, разглядывая «левых», поли-
цейских, пограничников, потом развернулся задом к растеряв-
шимся «левым» и произвел громкошумовую газовую атаку, рез-
ко повернулся, показал кукиши обеими руками и прокричал:
— «Левые», идите к … матери!
Тут уже во весь голос смеялись все присутствующие на
Площади Франции, включая полицейских.
«Левые» – в замешательстве, а Элиэзер быстро побежал от
перекрестка в сторону американского консульства.
1
Отлично! (ивр.)
263
Вдалеке завыла сирена «скорой помощи» и засверкал про-
блеск на крыше машины — вызванная полицией психиатриче-
ская бригада прибывала на место. Да поздно — Элиэзер уже
скрылся в зеленом массиве парка Независимости Израиля.
Ко мне подошел какой-то улыбающийся прохожий и про-
изнес:
— Вот вам и придурок! Этот Элиэзер — хитрющий корен-
ной житель Еврейского квартала Иерусалима. Вообще-то он
очень пострадал от арабского террора.
Я ничего не ответил прохожему: зажегся долгожданный зе-
леный свет, и надо было успеть перебежать перекресток.
Через несколько минут я пришел в «хадар кошер».
* * *
В тренажерном зале — комфортная температура и влаж-
ность, постоянно работает кондиционер. Слышен тихий голос
тренера Михи, ответы занимающихся. Здесь действует золотое
правило: меньше слов да больше дела.
Но в этот день даже здесь слов было больше обычного: идет
Вторая Ливанская война.
В иерусалимских спортивных клубах, как и во всех изра-
ильских, занимается, в основном, элита общества. Люди, не-
сущие огромную эмоциональную и психологическую нагруз-
ку, выкраивают для себя несколько часов в неделю на подза-
рядку так называемых «энергетических аккумуляторов». Ина-
че нельзя…
Спортивный клуб, в котором занимаюсь я, посещают врачи,
политики, ученые, владельцы частных компаний, офицеры
спецназа, журналисты… Есть даже семидесятипятилетний рав-
вин по имени Рафаэль. Он для меня является символом правед-
ного иудея — что видно по его поджарому, стройному телу, а
также по утонченным, благородным чертам лица и просветлен-
ному доброму взгляду поблескивающих мудростью глаз.
По двое-трое молодые парни и мужчины вполголоса обсу-
ждают ход Второй Ливанской. Есть в спортивном клубе и ве-
264
тераны еще Первой Ливанской. Но в центре внимания парни,
что были на передовой всего день-два назад.
Врач-резервист по имени Калман несколько дней отработал
в мобильном госпитале в Ливане. Его сменили на пару дней, и
перед тем, как отправиться вновь во вражье логово, он пришел
на эту тренировку.
Конечно, самый животрепещущий вопрос — как врагу уда-
лось поджечь несколько наших танков.
Калман отвечает, ссылаясь на слова раненых солдат, так как
сам он не участвовал в бою:
— Один танк был подбит при помощи суперсовременного
противотанкового комплекса «Корнет» — это новейшее рос-
сийское оружие. Как такая техника попала к «Хизбалле» и кто
обучил этих тварей ею пользоваться — пока точно не установ-
лено. Сейчас уже работает израильская комиссия специали-
стов, которая в скором времени обнародует отчет.
На словах «обновленная Россия» борется с террором, а на
деле — военные инструкторы работают в Сирии, которая с
удовольствием помогает всем радикальным исламским груп-
пировкам-общакам.
Калман рассказал и о случаях поджогов израильских танков
«Меркава» при помощи славных РПГ-29:
— На протяжении нескольких лет спецгруппы боевиков
«Хизбаллы» имели возможность выпустить на полигонах ог-
ромное количество гранат, натренироваться. Допустим, пер-
вый головорез выпускает ракету в танк — и тут же падает на
землю. Молниеносно второй бандюга-гранатометчик делает
выстрел, стараясь попасть в ту же точку, куда попала первая
ракета. Если попадание окажется точным, если две гранаты
попадут в одно и то же место, танк становится уязвимым. На-
ши израильские конструкторы уже учли этот просчет и рабо-
тают над внесением изменений в конструкцию танка.
А вот результаты действия наших беспилотных самолетов-
снарядов уже сейчас четко показали всему миру, что за еврей-
скими мозгами угнаться невозможно. Жаль, конечно, что еще
остались еврейские головы, не нашедшие в себе сил уехать в Из-
265
раиль, они-то, бедные, и работают на удовлетворение геополити-
ческих амбиций России. В плену родились, в плену и помрут… И
еще дружат со всякими выродками, вроде Проханова.
И вдруг Калман обратился ко мне:
— Иесса, ты же уже несколько книг написал. Объясни: как
можно бесконечно лобызаться с коварными лицемерами? Хоть
бы смерть Грибоедова вспомнили, что ли… А этот, «Киндер-
сюрприз» — тоже человек с «загадочной русской душой», в
объятья к Ахмадинеджаду лезет, оборудование и технологию
по обогащению урана начал поставлять в Иран...
Я ничего не мог ответить на поставленные вопросы, а толь-
ко пожал плечами и произнес сапожную мудрость:
— Весь мир — бардак, а люди — б…!
Собеседники согласно покачали головами и продолжили
тренировку, совершенствуя свои тела.
Я начал отжимать штангу, лежа на спине. Первый подход
был ознаменован восьмиразовым отжатием веса в сорок кило-
граммов.
После работы со штангой я поместил свою поясницу на
специальный большой резиновый полумяч и начал качать
брюшной пресс, думая о том, что в человеческом организме
всегда образуется много шлаков и прочей гнили от сверх нор-
мы сожранной пищи. Такое же происходит и с народами мира,
в которых всегда найдется место для «гнилых» людей, отрав-
ляющих жизнь всего общества.
С гнилью в одном человеческом организме можно как-то
справиться. А как справиться с гнилью в целом народе и, тем
более, во всей человеческой цивилизации?
Повторил подход к штанге, увеличив ее вес до пятидесяти
пяти килограммов. В спортзале у меня все ладилось — трени-
ровка шла по своей программе, по моей норме.
Через полчаса я сделал короткий перерыв, подошел к Михе,
стоящему и беседующему еще с двумя посетителями спортив-
ного зала. Мне надо было выполнить просьбу правозащитника
Иосифа Бегуна, который сказал мне три дня назад: «Пойдешь
на тренировку в хадар-кошер — передай привет Михе, Моне,
Анатолию, Игорю. Скажи, что я помню их всех».
266
Услышав от меня переданный привет, свидетельствующий,
что я общаюсь с Иосифом, Миха по-доброму заулыбался, окру-
жавшие его коллеги тоже удивленно-радостно на меня глянули.
И соответственно пошли ответные пожелания: передать
привет, сказать «шалом» удивительному еврею — Иосифу Бе-
гуну.
Радостный Моня к общепринятым словам привета и почета
добавил:
— Мы все, занимающиеся в спортивном клубе, очень ува-
жаем и никогда не забываем еврея, который одним из первых
восстал против угнетения личности в СССР, за что был два
раза отправлен в ссылку в самые отдаленные дальневосточные
провинции страны, в Магадан. В третий раз его осудили по
статье «антисоветская агитация и пропаганда» на семь лет за-
ключения в колонии строгого режима с последующей ссылкой
на пять лет. Но горбачевская перестройка досрочно освободи-
ла его, последнего советского политзэка, из Чистопольской
тюрьмы. Он там успел отсидеть четыре с половиной года. Так
что судьба одного еврея отражает жизнь целого поколения, в
котором было полно евреев, успешно служивших режиму. А
Бегун — живая еврейская легенда!
И тут же Моня стал задавать вопросы:
— А откуда вы знаете Бегуна? Он уже написал книгу своих
воспоминаний или еще нет?
— С Иосифом, — ответил я, — встречаюсь почти каждый
день, по утрам мы вместе делаем зарядку в Юго-Западном
парке в Кирьят-Ювеле после пробежки по близлежащим ули-
цам. Бывает, что беседуем, ища философское обоснование то-
му, что происходит в России.
Я восхищен физической и моральной силой Бегуна, кото-
рый, несмотря на длившиеся десятилетиями гонения и травлю,
продолжает быть добрым, открытым, справедливым челове-
ком, живущим творчеством. Он пишет книгу о себе, которая
состоит из двух частей: первая — «Советский еврей», вторая
— «Антисоветский еврей». Он никогда не будет старым чело-
веком! Перед его жизненной энергией я преклоняюсь и хочу в
его годы быть таким же!
267
— Иесса, ты рассказываешь об Иосифе, как будто мы его не
знаем… Поверь, мы все, любители «тягания железа» очень
уважаем, помним и любим этого неординарного еврея. Я ему
желаю всех земных благ и немного завидую тебе, так как ты
имеешь возможность с ним встречаться. Ничего, в добрый час
сыновья с войны вернутся — съездим с ним повидаться!
Что-то вновь царапнуло по сердцу: мы здесь собой занима-
емся, а мальчики наши воюют. Сохрани их Господь!
Похоже, что все чувствовали что-то подобное. Разговоры
замолкли, все вновь разошлись к своим тренажерным снаря-
дам для продолжения занятий.
Мое тело вошло в ритм физической тренировки. Мысли, не
участвовавшие в работе над повышением жизненного тонуса
моего тела, забились в какой-то дальний, темный уголок моего
сознания.
Я уже ни о чем не думал, так как был охвачен приятными
ощущениями от нагрузки работающих почти всех мышечных
групп моего уже не совсем молодого организма, за которым
следовало следить.
И когда я принялся за отжимание полуторапудовой гири, у
меня мелькнуло воспоминание о словах Иосифа Бегуна: «Если
человек не может уследить за своей капризной плотью, то его
дух сам собой становится непристойным…»
* * *
Пробыв в тренажерном зале около двух часов, я, приятно
уставший, обмывшийся под прохладным душем, бодро пошел
на иерусалимский рынок за продуктами, которые мне еще ут-
ром поручила купить жена: помидоры, огурцы, яблоки, перси-
ки, абрикосы, пучок зеленого лука и пучок укропа.
Идя по Площади Франции, я улыбался, вспоминая страсти,
которыми она кипела всего два часа назад... Сейчас сквер был
пуст, пальма застыла в гордом одиночестве, площадь была
очень красива в каменном венце из двух религиозных миссий
и двух гостиниц вокруг недавнего «места горлопанства», где
были в кучу свалены уже никому не нужные плакаты и транс-
паранты.
268
Двое полицейских, неторопливо переговариваясь, составля-
ли протокол о захламлении городской площади.
Все ясно! Как говорят сапожники, кого-то из организаторов
акции протеста накрячат1 на нехилую сумму денег, которая
будет определена судьей. И правильно — нечего в городе сви-
нарник устраивать!
Пройдя мимо двух центральных иерусалимских синагог —
Большой ашкеназской и Большой сефардской, я ступил на
узенькие улочки начала квартала Монтефиори.
Здесь все вновь охватило меня, особенно впечатлящее спо-
койствие, олицетворяющее для меня мудрость многих еврей-
ских поколений. Почти на каждом домике квартала есть мемо-
риальная доска с фотографиями первых хозяев и членов их
семей. Здесь жили духовные, религиозные лидеры, когда о Го-
сударстве Израиль могли думать только некоторые еврейские
мечтатели. Их зло осмеивали и, конечно, ненавидели за дер-
зость мыслей…
Для меня, простого еврейского сапожника, всегда большим
удовольствием является возможность пройтись по старейшей
еврейской «слободке» — близняшке любимого мною Меа
Шеарим. Этот квартал имеет особую духовную ауру «персид-
ских» евреев, живущих в этом чудо-поселении, ведь они дваж-
ды возвращались на Святую землю: в библейские времена
именно персидский царь Кир позволил евреям вернуться в
Эрец и построить Второй Храм; потом иранский шах отпустил
своих евреев. Охо-хо, что-то не везет Ирану, бывшей Персии,
на властителей после изгнания шаха…
Уже на улице Агрипас, то есть напротив рынка, под здани-
ем маленькой синагоги развалился один из завсегдатаев Пья-
ного садика, хорошо поддавший дядя Наум — он что-то гово-
рил сам себе, помахивая рукой для убедительности.
А Пряник, одетый раввином, сидел около двери дома на
камне-парапете, смотрел на людской поток, идущий на рынок
и с рынка, и читал на чистейшем немецком языке стихи.
1
Оштрафуют, накажут (жарг.)
При этом он ритмично раскачивался, как молящийся еврей.
Видимо, споры о политике уступили место добыванию дене-
жек на «огненную воду». «Бытие первично, а сознание вторич-
но», как нас учили на занятиях по философии в былые годы.
Перейдя улицу, я ступил под своды иерусалимского рынка,
который гортанно-крикливо шумел «восточным базаром».
Здесь почти не чувствовалась тревога от особых событий, в
которых жила страна. Если не обращать внимания на то, что
покупателей в военной форме стало чуть больше, чем обычно.
И конопатые рыженькие девчушки в синих полицейских
одежках строже, чем обычно, проверяют сумки у пришедших
за покупками.
Прошел их контроль и я. Первая моя «остановка» — овощ-
ная лавочка с выложенной на прилавок свежайшей зеленью.
Приподняв пучок лука и пучок укропа на вытянутой руке, за-
даю традиционный вопрос базарному торговцу:
— Кама оле зэ вэ зэ1?
— Шамир — шекель ва-хэци, бацаль ярок — шалош ше-
кель2 !
Я, держа зелень в руке, положил на ладонь продавца десяти-
шекелевую монету, которую продавец-араб тут же бросил в кас-
совый ящик и стал медленно запихивать в целлофановый па-
кет мои покупки, яростно при этом пререкаясь с напарником.
Терпеливо жду, уже настроившись на какой-то подвох. И
тут молодой торгаш протягивает мне пакет, в котором лежат
лук и укроп, а про сдачу «забывает».
Беру пакет в левую руку, а правую тяну к нему ладонью
кверху:
— Ата од царих латет ли одэф!
— Кен, бевакаша3 !
И большая желтая монета достоинством в полшекеля шле-
пается в подставленную ладонь.
1
Сколько стоит вот это и вот это? (ивр.)
2
Укроп – полтора шекеля, зеленый лук – три шекеля (искаж. ивр.).
3
Ты еще должен дать мне сдачу. – Да, пожалуйста! (ивр.)

234 - 251 252 - 271

Липа - художник, писатель, сапожник.