288-300

...Да-а. Есть в Израиле какой-то закон или инструкция, и обойти ее никак нельзя. Пришлось Мише взять такси, привязав стекла к верхнему грузовому багажничку.

И в стоимость работ по остеклению пришлось включить еще и оплату проезда на такси. Но все равно — как только стекла будут на месте, как только их вставят в пустые рамы — будет у Миши неплохой дневной приработок.

Подладил Михаил первое стекло — в самый, что ни на есть, аккурат легло оно в оконную раму. Осторожно десять гвоздей забил в кромку рамы, чтобы шляпки прижимали стекло. А сам гвоздик был от стекла миллиметра на три, чтобы в кромке, сработанной отборником, гвоздик не давил на стекло, а прижимал его только шляпкой. Обрадованный тем, что первая половина работы удалась, принялся Михаил за вторую раму. Первый гвоздик плавно и ровно вошел в древесину рамы, второй — тоже, как по маслу вскочил в бывшую живую сосну. Осталось всего-ничего: восемь гвоздиков по периметру вколотить.

Но тут-то и случилась горькая осечка — пятый гвоздь, видно, попал в жесткое смолянистое кольцо текстуры. И развернулся гвоздик так, что после последнего удара стамески совсем невидимым плотным соприкосновением расколол он, гвоздик, стекло пополам... «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — произнес Миша когда-то в детстве услышанную в родном городе Сочи присказку. Что делать?

Пришлось опять ехать на рынок, с картонной папкой и рельефным нейлоном, опять прирезать стекло по размеру. Хорошо, хозяин лавчонки вошел в Мишино положение и цену чуток снизил.

Но новый водитель автобуса произнес уже знакомые слова:

— Адони, им зхухит гдола асур линсоа б’отобусим. Асур. Тиках монит, адони!*

289

И вновь Михаил едет на такси, пытаясь в уме подсчитать дневной заработок. Получалось, что, если не разобьет он новое стекло, то  заработает уже немного, а времени он ухлопал предостаточно. А если что-то не так пойдет, и стекло разобьется, тогда...

Миша закрыл от страха глаза. Ему тут же захотелось вернуться в родные Сочи, где не было у него таких испытаний. Взять у жены деньги, вложить их в дело, а в результате не только не заработать, но и потерять... И еще приобрести ярлык неумехи...

В ужасном настроении стеклил Миша вторую раму. Но застеклил. Получил от заказчика деньги за выполненную работу.

Рассчитавшись с Мишей, хозяин дал ему бутылку водки «Арак» и сказал:

— В России, когда я жил там, всегда работягам магарычи ставили. Вот я тебе марокканскую водку анисовую даю. Вечером дома выпьешь. А то, что ты одно стекло разбил — я в этом не виноват. Не в свои сани не садись!

Получил Миша свои деньги, вложенные в дело, и обрадовался. Хорошо, что хоть не прогорел! И даже чуток приработал. А то, что два раза на рынок ездил, работал, стекла вставлял — это для опыта.

Но охота заниматься «частным бизнесом» у него как-то пропала. Лучше идти куда-нибудь к подрядчику — отбатрачил, но к вечеру твой заработок, пусть маленький, но верный, у тебя в руках. Ни за что не отвечаешь. Как говорят в России, «плоское тяни, круглое кати». А свое дело раскрутить можно и потом, со временем.

 

Четырнадцать лет уже Миша в Израиле. А своего дела так и не открыл. В США пожил пару лет. Понял он за это время одно: много, очень много простых, небогатых людей живет и в Израиле, и в США. Это те люди, которые всю жизнь живут «от зарплаты до зарплаты», а в старости — «от пенсии до пенсии». Но есть радость в жизни этих людей — они свободны в полном смысле этого слова.

290

— Поэтому я живу в Израиле,  я внутренне свободный человек, — произносит Миша под конец перерыва.

Мы продолжаем работу: керамзитовые блоки, раствор, уровень, мастерок сменяют друг друга у Миши в руках. А я — у него подсобник.

Иерусалим. 24 октября 2004 года.

Пять часов утра. Где-то в районе Старого города ухнула пушка. Демократы от израильских властей орудийным выстрелом будят правоверных на утреннюю молитву.

У мусульман Рамадан. В этот месяц они никого не убивают и дневным постом смиряют свой горячий восточный гонор.

Но все это — чисто теоретические постулаты и политическая болтовня. Кто-то все равно в удобный для себя момент ударит еврея ножом в спину даже в священный месяц.

Ненависть от безысходной жизни среди своих же братьев-арабов переполняет их темные души и выплескивается наружу в нападениях, террористических актах, запуске ракет «Касам».

Несколько дней назад ракетным залпом с вертолета израильских ВВС был уничтожен один из главарей убийц. Но никто не сомневается: вакантное место в террористической организации ХАМАС будет занято новым преемником. А поскольку Армия Обороны Израиля не дремлет, то можно сказать, что пышные похороны новому «лидеру» уже обеспечены. И разве хоть один нормальный человек скажет, что злодеев не надо уничтожать?!

291

Израиль точечными ударами продолжает выводить из строя организаторов террора. Наколотили их уже более сотни.

После трагедии в Беслане российские телеканалы молчат. Уже никто не считает нужным официально осуждать Израиль за жесткое возмездие.

Почему так дорого должны платить народы России за недальновидность своих правителей? Мои меняющиеся мысли, как утренние облака, летят в моем сознании. Я разбираю свой архив, и «улетаю» в жизнь далекого и близкого Нижнего.

И вдруг нашел два проспекта. Листаю тоненькие книжки. Вижу репродукции работ моих дорогих земляков-нижегородцев Израиля Марковича Ашкенази и Саши Данилова. И думаю: «В секторе Газа в многодетной арабской семье может родиться и вырасти араб-разбойник, вор,

292

очень редко — не ленивый рабочий, еще реже — врач или ученый, а художник в полном смысле этого слова — наверное, нет».

Все же общество, в котором живёт человек, дает последнему прочувствовать и выразить себя. Сектор Газа — это не Нижний и тем более — не Париж.

Очень хорошо, что атмосфера Нижнего достаточно сильно насыщена добрыми чувствами, благодаря которым из поколения в поколение люди-творцы реализуют себя в живописных полотнах. Как правило, они начинают писать красками с детских, юношеских лет. И всю свою жизнь посвящают творчеству.

А среди арабов художников нет, ислам запрещает  изображать человека. Они могут писать орнаменты, животных, пейзажи, различные миниатюры, ...  но нигде не увидишь человеческого лица, написанного рукой художника-араба.

Вновь нахлынули воспоминания, и я продолжаю обрабатывать материалы  дневников...

Когда писалась эта тетрадь, я познакомился с нижегородским художником-флористом Александром Юрковым и целый час бродил по его галерее. Все его работы выполнены из опавших листьев различных деревьев. Надо тонко чувствовать многотональность цветовой гаммы, чтобы из листочков скомпоновать объемное художественное произведение.

Жаль, что я сейчас имею такой возраст, когда уже ничего не хочется покупать  и коллекционировать... Уже пришла пора раздаривать и завещать, и хотя бы как-то отметить в своих книгах кого-то и что-то.

293

 

14 ноября 2004 года.

Я снова работаю у Фимы. Один из его специалистов — на больничном. Мне предстоит работать уже три дня в неделю.

На этот раз работаю вместе с Борей, который в Израиле живет три года. Два его сына, приехавшие сюда раньше отца, вернулись жить обратно в Крым. Боря — еврей, но советский, то есть не отличает праздник Пурим от праздника Суккот, ему все еврейское безразлично и непонятно.

Не имея ни малейшего представления об истории своего народа и его традициях, он живет, не представляя, что самое худшее в жизни (конечно, для еврея) — это быть необрезанным евреем.

В Израиль он приехал вслед за сыновьями, которые искали свое счастье в непонятном для них уголке Земли. Папа у них — еврей, мама — немка, сами женаты на русских женщинах, их дети — это уже так называемые «четвертинки». По талмудическим законам они все — не евреи.

Сыновья покинули Крым, когда их отец уже был главой частной сельхозфирмы. Первые годы перестройки курс на свободную независимую жизнь в Крыму, для простого рядового предпринимателя складывался из трех постулатов: отстегнуть, откатить, приплатить.  «Отстегнуть» — значит отдать в руки бандитской крыши десять процентов зарабатываемого . «Приплатить» — мзда, передаваемая в руки инспектирующих организаций: пожарных, СА-

294

нэпидстанции, экологического надзора... «Откатить» — деньги, отдаваемые администрации города. И, как говорил Боря, все «ООО», «ОАО», ТОО» и прочие новоэкономические образования в Крыму в своем фундаменте имеют ООП — отстегнуть, откатить, приплатить.

Боря жил-поживал, работал-наживал, как многие земляки в его городишке на берегу самого синего Черного моря. Были в его хозяйстве автотранспортное предприятие на два десятка машин, полевые угодья и бахча.

Жена Бори и сыновья с семьями были верными помощниками. На организацию и становление фирмы (а правильней, ТОО) ушло меньше полугода.

Заботы, труд, переживания — но уже первый год работы дал неплохой результат. На бахче вырастили тыкву, из которой жали сок в собственном цеху, а семечки подсушили и продали через овощные магазины. Также дали прибыль урожаи моркови и свеклы. Сдаваемые в аренду грузовые машины автопредприятия тоже приносили доход.

Но времена вдруг резко изменились — дефолт. В Крыму цены на горючее прыгнули вверх. Оборотные кредитные средства в банке стало нечем гасить. И опять нужно — отстегнуть, откатить, приплатить. ООП требует уже долларовую копеечку, к гривне — нет доверия...

Купить солярку для уборочных комбайнов — денег нет. Поставщики требуют предоплату.

Урожай тыквы, моркови, кабачков, свеклы погиб.

Предприятия, арендовавшие грузовой автотранспорт в Бориной фирме, обзавелись своими машинами.

295

Полный крах...

Не спал Боря по ночам несколько месяцев. Метался, что-то организовывал, как-то латал одну дыру в хозяйстве, но тут же образовывались две новые. Вдруг водитель на трассе врезался в придорожный столб. Машина восстановлению не подлежит. А с шоферюги что можно взять? Ничего... Да и двоюродный брат у того во главе местных братков стоит.

После тяжких раздумий и переживаний принял Боря решение: вначале сыновей в Израиль отправить, а потом уж и самому к ним ехать. Сыновья быстро укатили. На продажу недвижимости, техники и оборудования ушел год.

И старший сын, и младший уже как-то начали приживаться в Израиле. Борису удалось привезти в Израиль какие-то небольшие деньги, вырученные от продажи собственности.

Приезд в Израиль — отработанная схема: первые семь месяцев государство платит корзину адсорбции, и учат новые репатрианты иврит.

С первых же дней для Бори и его жены все стало непонятно. Непривычными были и язык, и еврейская жизнь.

Приехали они в канун праздника Ханука. А почему праздник? Кто такие Маккавеи? Почему столько много в Иерусалиме евреев в черных сюртуках? Зачем они свечи на каждом окошке жгут? Все было непонятно.

296

В Крыму последние годы жизнь была очень гадкой, но понятной. А тут, в Иерусалиме... Ни самому Боре, еврею, ни его жене-немке — ничего не понять. Жены сыновей, русские молодые женщины, те вообще и советского ничего не познали, ни к чему не привыкли, а тут про какой-то гиюр говорят, то есть еврейскую веру принять нужно бы. Да и сыновьям то же сделать советуют: это в Крыму их дразнили жидками, а в Иерусалиме — они вовсе и не евреи.

Но на работу сыновья устроились сразу и жен своих пристроили. А вот Борина жена на работу никак устроиться не может — возраст под пятьдесят.

Сам Боря каким-то чудом попал в бригаду к Фиме. Не привык он к физическому труду, но делать нечего, надо пахать... Первые полгода еле дотягивал до конца смены. Весь вечер и ночь мышцы тянуло, кости ломило...

В результате, ремонтируя квартиры израильтян, он сам подремонтировал свой организм — похудел на пятнадцать килограммов, окреп физически.

Безвыходность жизненной ситуации заставила мобилизовать силу воли и вынудила немолодое тело жить и работать в новых климатических и социальных условиях.

А душа?

Конечно, внутренне сформированный в Советском Союзе его духовный мир никак не воспринимал и не вписывался в окружающие израильские реалии. В душе был осадок от непонимания — куда попал и кому был нужен переезд его семьи.

Все плохое, дававшее страдания и неудобства жизни в Крыму, очень быстро забылось, как забывается и отболевает любое горе. Черные воспоминания не будоражат нервную систему в условиях сытой израильской жизни, все переворачивается с ног на голову.

Неосознанность и непрочувствованность окружающей жизни начинает томить.

В памяти всплывают эпизоды прошлой жизни, наполненные теплыми минутами общения с близкими и с понимающими тебя друзьями.

297

В Израиле Борис и его семья сыты, обустроены, но для этого нужно очень тяжело и много работать. А близких друзей нет... Постоянный страх потерять возможность зарабатывать деньги гнетет. Даже «отстегнуть, откатить, приплатить» уже перестали казаться такими омерзительно противными.

Раб, получивший свободу, ищет свои цепи и даже устраивает бунт, если ему их не подают.

В Крыму можно было жить в какой-то надежде на то, что омерзительно-унизительные моменты пронесутся и наступят покой и уверенность в завтрашнем дне. В Израиле у Бориса нет уверенности. А если что-то с ним случится, ему уже пятьдесят, что тогда? Жить в хостеле* — это все равно, что пребывать в сумасшедшем доме. И потому Боря настраивается на возвращение в Крым.

Три года жизни в Израиле считает он вынужденной командировкой для познания жизни в другой стране — на его, Бори, «исторической родине».

Но какой смысл имеют эти два слова — историческая родина, — Борис никак не может растолковать сам себе. Он вновь и вновь задает мне вопросы, касающиеся истории Древнего Израиля, двухтысячелетнего периода еврейского рассеяния, возрождения Государства Израиль и главной еврейской проблемы — врагов, желающих уничтожать евреев.

 

На сегодня, 14 ноября 2004 года, история мирового еврейства уже поставила новую веху. Позавчера в Рамалле был погребен очередной мечтатель-убийца, бравший на себя миссию уничтожения — утопить евреев в Средиземном море.

Боря задает мне вопросы по свежим историческим событиям:

— Лёнчик, а кто такие арабы-палестинцы? И почему во главе их стоял Арафат?

298

Удивляюсь его неведению и терпеливо разъясняю:

— Ясир Арафат — только марионетка, подставная политическая фигура в злейшей антиеврейской игре, которую проводят главы арабского мира и, конечно, руководители некоторых цивилизованных стран.

Мы с тобой пережили «коммунистическую заразу», бацилла которой зародилась в Западной Европе, период укрепления и размножения которой прошёл на просторах Российской империи, и отсюда расползлась она по всему миру.

В арабском мире эта бацилла попала вначале в Египет и Сирию, которые приложили максимум сил, чтобы на этих дрожжах вырастить Ясира-раиса. Экспорт революции был необходим руководителям Советского Союза. Если социализм не нужен в мире — он не нужен и в СССР. Поэтому оружие, отправленное в Сирию, а из Сирии — в ООП, символизировало братскую помощь рабочих и крестьян СССР братьям-арабам.

Первые террористы-диверсанты — ученики и соратники Арафата проходили боевую подготовку к диверсионной работе на секретных базах Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР в Крыму — как раз в тех местах, где ты, Боря, рос и набирался мужских сил. Так что, друг, мир очень тесен, все в нем переплетается, а евреи всегда находятся в самых узловых точках жизненных переплетов. Уж так распорядились Небеса.

Похороны «раиса» на жизнь евреев, думаю, никак не повлияют. Появится новый злодей, с которым будут заигрывать, и которому будут подыгрывать.

От египетского фараона до наших дней в каждом поколении будут люди, желающие уничтожить евреев. И в каждом еврейском поколении будут евреи, которые будут отходить от еврейства, убегать от еврейства и предавать еврейство.

Но в народе были, есть и будут праведники, на которых держится Еврейский мир и, соответственно, вся человеческая цивилизация.

299

А жизнь Ясира Арафата прошла черной нитью по истории нашей страны. Лебезил, гадил, соглашался, тут же отступал, перевертывался, опять, улыбаясь, целовался, обнимался, и поднимал в атаку террористов. Ему не нужно было Палестинское государство, ему нужен был его образ — образ бойца-революционера, борющегося за дело «угнетенного» какого-то арабского народа Палестины, многим представителям которого просто наплевать на Ясира и его клику.

Нищее, крохотное, зачуханное государство арабов на Святой земле никому не нужно.

Прикрываясь лозунгом борьбы за создание того, что не было создано в 1948 году только по вине тех же великих арабских стран, «раис» делал черное дело для палестинцев: держал народ в нищете, дикости, бесправии, унижении. Сам он при том собрал в свою личную казну очень большие деньги, конвертированные в американские доллары.

Образ жизни его жены убедительно показывает, насколько чужды этим людям жизнь и мировоззрение арабов. Живет Суха Арафат в Париже, ведет образ жизни гранд-дамы, и дикая чужая Палестина ее ничуть не манит к себе. Но деньги, полученные под идею освобождения Палестины, она, конечно, с великим удовольствием прихапнула.

Крик и шум о том, что Израиль что-то захватил, обороняясь от диких мира сего, выгоден только тем, кто живет политическими интригами и провокациями.

Сегодня Германия приглашает к себе жить евреев. Она хочет искупить вину перед мировым еврейством и всей человеческой цивилизацией за предшественника Ясира — Адольфа. Так что если твоя жена-немка не знает, куда ехать из Израиля — в Крым или в Германию (там у нее живут два брата), то ей надо знать, что террор, рождением которого мир обязан Ясиру-раису, может достать почти любого человека в любой точке мира.

Лощеность и сострадание некоторых западных политиков палестинцам и евреям — это только политическая маска, прикрывающая личную выгоду политика.

300

Выкормыш Ясира Арафата, предшественник Усамы бен Ладена, Карлос убил в Париже двух французских полицейских и своего двоюродного брата-араба, который его выдал. Судили Карлоса только за убийство полицейских, про убийство родственника молчали — так освещали суд российские средства массовой информации.

Ясно, что брат-араб выдал своего родича за деньги; а для французских властей жизнь брата-араба ничего не стоит.

Получается что, когда убивают французских полицейских, за это дают пожизненное заключение, а по ходу дела молчат про араба... Что про него, брата-араба, говорить? Это их братские разборки, пускай даже на улице прекрасного европейского города Парижа.

 

Боря слушает меня, допивая чай. У нас с Борей обеденный перерыв.

Мы сидим на большом балконе купленной богатыми израильтянами квартиры. С балкона нам видны арабские деревни, прилепившиеся к верхушкам Иудейских гор. И житель деревеньки, воссевший на осла и как бы плывущий по горной тропе мимо оливковых плантаций и редких кипарисов.

Обед закончился. Боря идет в санузел прокладывать канализацию и водопровод по новой схеме. Мне в салоне квартиры нужно протянуть новую электропроводку.

Сегодня мы работаем в относительно щадящем режиме. Нет таскания новых стройматериалов, битого щебня и мусора.

В Иерусалиме наступает сезон дождей. Тяжелые темно-серые тучи, цепляясь за вершины гор, несутся в сторону Мертвого моря.

PS. Уже когда верстался оригинал-макет этой книги, в иерусалимском автобусе встретил Борю — он только что вернулся из Крыма. Смеется сам над собой за желание уехать из Израиля. «Буду пахать и жить здесь, в Израиле! » —  подытожил Боря.

275-287    288-300    301-314